Явление 2
Те же, слуга, потом Петр Столбиков.
Слуга. Приехали сейчас какой-то господин и спрашивает, дома ли Лаврентий Степаныч? Петигорошкин. А! верно, это ваш милый родственничек! Лаврентий Столбиков. Очень рад! проси сюда без церемоний. В комнате нынче больно жарко.
Петр Столбиков входит с чемоданом.
Лаврентий Столбиков. Позвольте спросить, кого я вижу у себя? Петигорошкин. Ну, он и есть! слава богу! спаслись от беды! Петр Столбиков (наклоняясь, говорит ясно). Отставной из армии, дворянин по рождению Петр Степанов сын Столбиков; по совету господина Петигорошкина, долгом поставил явиться под защиту, полагая, что имею честь быть родственником... Лаврентий Столбиков. Чей сын? чей? я не расслушал... Петр Столбиков. Степанов! Лаврентий Столбиков. Из здешнего наместничества? Петр Столбиков. Так точно. Из здешнего и еще из двух прочих. Лаврентий Столбиков. Ну, теперь вспоминаю! так и есть! не только полагай, но и считай меня ближайшим родственником. Вот я тебе экспликую:[9] Марко Семеныч, первый приобревший здесь поместья, имел трех сыновей: Карпа, Ивана и Семена. Семен, правда, холостяком умер, а у Карпа было зато пять сыновей, кроме дочерей: Степан, Петр, Карп, Макар и Тимофей. Я знаю и Ивановых потомков, но о них после расскажу. Садитесь... Так вот, от них у Карпа было три... нет, пять сыновей... не помню всех, только третьего звали Кондратий. У Кондратия из шести сыновей был Дорофей, а у Дорофея Степан – сам-четверт. От Степана родился я с братом Козьмою, близнецы,– вот наше колено. Теперь у Тимофея, брата Карпова, твоего родоначальника, от двух жен было восемь сыновей,– наш род как-то многоплоден. Из них у Кондратия сын Семен, сам-пят; у Семена от трех жен – только три сына; жены умирали все первыми родами, так тем и скуден был детьми. Из них Тимофей имел сына Петра, сам-шеста; у Петра – Степан, сам-сём, и это был любезнейший родитель твой. Так вот немудрено рассчитать, как мы близки с тобою: ты мне, если не больше, так пятиюродный племянник! твоего батюшку я знал и с ним дружен был... обними же и ты меня! (Целуются.) Петр Столбиков (встав). Очень бы было приятно со всеми вышесказанными предками свести приятное знакомство... гм!.. позвольте благодарить за ласки... в моем горестном положении ничего не услаждает, как родственные ласкательства... на которые потщусь отвечать излиянием и своими ласками. (Отвесив поклон, садится опять.) Лаврентий Столбиков. Очень рад, очень рад! Петигорошкин (тихо Петру). Вот у него-то, батенька, какие невесты доморощенные! сразу влюбишься по маковку! Петр Столбиков (тихо ему). Неужто? да нет, воздержусь, я очень злосчастен. Петигорошкин (тихо ему). Пустое! увидишь и не выстоишь! Петр Столбиков (тихо ему). Неужто? впрочем, все мои страсти как-то очень слепы. (Лаврентию.) Гм! Лаврентий Степаныч!.. позвольте... а вы... этак владеете значительным семейством?.. Лаврентий Столбиков. Как же, голубчик, как же!.. Такая семья присыпала, что на поди! Петигорошкин. Так вот не мешало бы вам познакомить с детками приезжего гостя в ожидании будущих благ. Лаврентий Столбиков. Почему же и не так? Охотно! (Кричит.) Эй! жена! дети! вся саранча сюда1 гость приехал! (Петру.) Сейчас высыпят, погодите... ах! да уж, благо кстати, о саранче. Знаете ли, господа, ведь нам беда грозит? ведь на мой хлеб налетела недавно настоящая саранча! Всё пожирает. Присоветуйте, как бы мне поумнее от нее избавиться? Петигорошкин. О! упаси владыко, если она пожрет и мой скудный хлебишко!.. Петр Столбиков. Позвольте... на этот счет... я полагаю мысль из опыта... Петигорошкин (перебив его). И я в этой беде буду действовать по опытам. По-моему, господа, вот спасительное средство: надо стеречь, и если саранча да пожалует ко мне с соседнего поля, то я сейчас затею тяжбу! Лаврентий Столбиков. Как! с саранчою? Петигорошкин. Нет, нет, это, по несчастию, никак невозможно... зато я явлюсь в суд, где буду доказывать ясно, законно, что злой сосед, желая лишить всего мое семейство, уморить меня с голоду, умышленно перегнал саранчу на мое поле, за что и прошу взыскать законное удовлетворение и проч., и проч., и проч. Лаврентий Столбиков. Нет, нет, это хлопотливо, я ищу другого, ближайшего средства к спасению. Петр Столбиков. Так вот мое вам самое вернейшее... Лаврентий Столбиков. Ну, ну, батенька, помогите горю, помогите... Что такое? Петр Столбиков (кашлянув). В младости моей я был на руках мамушек и как-то раз, имея детский желудок, крайне неосторожно обкушался и совсем было умер; но домашнее медицинское пособие спасло меня, как видите. Так вот, я и полагаю, что ваша саранча, будучи менее дитяти и желудком слабее, чем у человеческого ребенка, пусть для общей пользы эта саранча жрет хлеб в поле сколько душе угодно, а зато, обожравшись и не получа никакого медицинского пособия, сама пропадет без наших трудов. Лаврентий Столбиков. Гм! конечно, средство очень новое... точно, саранча хоть и обожрется, да ведь нам-то есть нечего будет!.. Нет, батенька, это неловко; надо придумать что-нибудь иное... а пока вот вам высыпает другая, домашняя!.. (Встает.) Петигорошкин (тихо Петру), Обратите ваши взоры на Катеньку. |
