Явление 3
Видовский, Дальвиль и Феденька.
Видовский. Я пришел сказать тебе, милый Федя, неприятную новость: ананасов нигде не нашли, и потому мороженое, которое ты приказал приготовить... Феденька. Ничего, папенька; всё равно. Видовский. Это тебя не огорчает? Феденька. Нет, папенька. Видовский. А я этому не верю. Дальвиль. О, как скоро m<ons>ieur Theodore сказал нет, то будьте уверены, что это правда. Его нет стоит всякой клятвы... Видовский. Тем лучше. Как мне приятно, что я вижу в моем сыне такие прекрасные качества! Феденька (печально). Папенька... Видовский. Что с тобой, мой друг? Отчего этот печальный голос? Феденька. Так-с. Дальвиль. Да у вас слезы на глазах, что с вами? Феденька. Оттого, что я сейчас провинился... вы не скажете, что я не сдержал своего слова? Дальвиль. Скорое, откровенное раскаянье уничтожит всё, что вы ни сделали... Феденька (печально). Папенька... я не люблю ананасного мороженого, для меня всё равно, если его не будет, но мне всё-таки это неприятно, потому что на прошлом бале многие барышни спрашивали у моей тетеньки этого мороженого. Вот мне и хотелось, чтоб оно сегодня у нас было. Видовский. Ну так ты не должен бы говорить: всё равно. Феденька. Для меня всё равно. Видовский. Полно, мой Феденька, не отпирайся! Вот, видишь ли, ты сейчас сказал маленькую неправду и теперь, чтоб оправдаться, ослабляешь смысл своих слов и хочешь как-нибудь увернуться. Феденька. Не гневайтесь, папенька. Я сейчас поправлюсь и расскажу вам всё... Видовский. Ну, хорошо; расскажи нам, кто эти барышни, которые любят ананасное мороженое? Феденька (в замешательстве, довольно тихо). Это Софи, папенька. Видовский. Гм, я не слышу! Феденька. Софи! Видовский. А другие?.. Феденька. Да вот и все, папа... Видовский. Зачем же ты сказал многие барышни? (Улыбаясь.) Верно, от ветрености? Феденька. Нет, папа... нарочно... Видовский. Для чего? Феденька. Я не смел говорить об одной Софье. Видовский. Поди, поцелуй меня, добрый Феденька! Вот что значит отвечать прямо. Если б ты знал, как это меня радует! Дитя мое! у тебя добрая душа, не вселяй в нее никогда этой пустой скрытности. Феденька. Уверяю вас, милый папенька, что я всегда буду справедлив и откровенен.
Чтоб вас не гневать никогда
И быть достойным вашей ласки,
Чтоб при улике от стыда
В лице не вспыхнул пламень краски,
Я обещанье вам даю
И свято выполню, поверьте!
Во всех делах, всю жизнь мою
Лишь правду говорить до смерти!..
Видовский. Ну, теперь скажи мне, отчего ты боишься говорить об Сонюшке? Феденька. Право, я сам не понимаю... Видовский. Говорят, что ты расположен к ней, что ты беспрестанно повторяешь ее имя всем и говоришь об ней; только мне одному ты еще ни слова не сказал о твоей страсти... А знаешь ли, что это значит? Видно, что ты не имеешь ко мне должной доверенности. Феденька. О нет, папенька; я только и имею доверенность к вам да к monsieur Дальвилю... Дальвиль. Неправда, Феденька. Вы мне много говорили о m-lle Sophie, но я не могу забыть того, что самые важные тайны на этот счет были рассказаны сперва Ивану, Климу и всем лакеям. Видовский. Есть кому доверять! Итак, все, думая, что Сонюшка вскружила тебе голову, обманываются: если б ты ее в самом деле любил, то верно б был поскромнее. Феденька. Ах, папенька, уверяю вас, что она еще ни разу не оказывала мне никакого предпочтения. Видовский. А если б она тебе его оказывала, разве ты на это согласился бы, Феденька? Феденька. Нет, папа. Видовский. Можно подумать, что ты скрываешь привязанность, которую она тебе оказывает. Феденька. Папа, миленький папа, прошу вас, запретите Ивану и Климу кому-нибудь об этом говорить. Видовский. Но, может быть, они уже рассказали всё пятидесяти человекам, Феденька! Убегай особенно пороков, ведущих к другим, которых уже нельзя поправить... Про тебя еще говорят, что ты всегда носишь в кармане розан, который дала тебе Софья. Феденька (быстро). Который она мне дала!.. Ах, боже мой! Можно ли так лгать! Этот розан упал из ее волос на прошлом балу, а я его поднял так, что она не приметила. Видовский. Видишь ли, как правда уничтожается, переходя из уст в уста. Ты гораздо бы лучше сделал, если б ничего не говорил об этом розане. Феденька. Но кто ж вам сказал такую ложь? Видовский. Твоя тетенька. Феденька. Тетенька! Может ли быть? Видовский. Может быть, ей кто рассказал, ты знаешь, и между добрыми людьми есть злые. Дальвиль. Впрочем, это очень неприятно для m-lle Софи. Феденька. Миленький папенька, прошу вас, напашите тетеньке... Видовский. Я знаю, что это не было бы бесполезно, но она так уверена, и я... Феденька. Как... Папенька, вы уверены? Видовский. Но отчего же ты так привязан к этой розе? Нельзя не поверить. Феденька. О, папа! уверяю, и даже божусь... Я вам всё рассказал, ваше сомнение приводит меня в отчаяние. Ах! эта роза! Я ее закину куда-нибудь! Я вас уверяю, что Софи не оказывала мне никакого преимущества, она даже не любит танцевать со мной и говорит, что я худо танцую...
С ней в танцах мне всегда неловко,
Она с другими так резва,
Приветно машет им головкой,
Твердит веселые слова,
Они кружатся, как голубки;
Но только я, скрепясь душой,
К ней подойду – надует губки
И просто ходит лишь со мной,
А не танцует, как с другими;
И говорит она, папа,
Что не сравнюсь я в танцах с ними,
Что будто я сбиваюсь в па!
Вот как она со мной поступает. (Умоляющим голосом.) Ах! если б вы всё это написали тетеньке! Видовский. Может быть, Софья и не давала тебе розана, я не видел, чтоб она когда-нибудь кокетничала. Феденька. О, папенька, будьте уверены, что она этого не сделает, если б она кокетничала, то я никогда не любил бы ее так. Видовский. Если ты ее любишь, то постарайся, по крайней мере, приобресть те качества, которые тебя в ней прельщают. Не будь больше так ветрен. Феденька. Я надеюсь, папа, что вы разуверены насчет этой розы. Видовский. Если я увижу большую перемену в твоем поведении и характере, то я уверюсь, что ты Софью любишь основательно, и о розе говорить больше не буду. Феденька. Хорошо, папа, увидите; вы будете довольны мною. | 
