Явление 9
Адриан и Дюмениль с вычурно убранною головою, в платье с большими разводами, несколько нахмуренная.
Дюмениль (в сторону). Я обещала... и должна сдержать свое слово... Вот он... о чем он задумался? Адриан (сочиняя).
Твое высокое чело
Сияет гением и славой,
Твоя краса...
Дюмениль. Здравствуйте, сударь!.. Адриан. Кто это?.. извините, сударыня... я здесь ожидал госпожу Дюмениль... Дюмениль. С глазу на глаз с вашею музою? Адриан. С моею музою!.. да, она со мной... и кто ж другой может меня одушевить? не всё ли здесь говорит об ней? О боже! какая удивительная женщина! какая великая актриса!.. Ах, сударыня, как вы должны гордиться; она, верно, вам родня... я замечаю большое сходство... позвольте засвидетельствовать вам мое почтение. Дюмениль (смеясь). Ха-ха-ха! Адриан. Вы смеетесь? Дюмениль. Браво, мой друг, браво!.. продолжайте... Вот лучшая похвала, какую вы можете сделать моему таланту. Адриан. Вашему таланту? Дюмениль. Ну да, ведь это я, я сама! Адриан (удивленный). Кто? Дюмениль (передразнивая его). Кто... Дюмениль, Дюменильша, как меня попросту называют. Адриан (собравшись с духом). Вы? Дюмениль. Да, Мельпомена в чепчике и в кофте. А! театр нас немножко переменяет, не правда ли? Адриан (в сторону). Ах, как она переменяется! Дюмениль. Бьюсь об заклад, что вы из провинции.., провинциалы все одинаковы. Ну что же вы стали, подойдите же, чего вы боитесь? Адриан (затрудняясь). О нет, сударыня... после того как вы сказали, я признаю все ваши достоинства... конечно... (В сторону, рассматривая ее.) Когда рассмотришь ее хорошенько... в минуту одушевления ее глаз... всё-таки нельзя не подумать: вот великая актриса. Дюмениль. Мне сказали, что вы искали случая меня видеть. Адриан. Да, вы угадали...
Я всюду вас одну слежу глазами,
Хоть оскорбить вас этим и боюсь;
За вами я и сердцем и мечтами
Всегда, как раб, боязненно стремлюсь!
Моей душой давно я с вами дружен,
Всегда бегу безумно вам вослед...
Дюмениль.
Билет вам, что ли, в креслы нужен?
Адриан.
Возможно ли!.. о боже мой! билет!..
Такой ли ждал услышать я ответ!
Дюмениль. Хорошо, хорошо, мы дадим вам биле-тец; но зато вы мне послужите хорошенько (хлопает в ладоши); поддержите меня... чур не жалеть ладоней. Адриан. Ах, сударыня, нужно ли это? я с восторгом приветствую вас каждый вечер! Вас – Клитемнестру, Елизавету, Клеопатру,[3] я всех видел и всем удивлялся... Патетические места так верны! чувствительность так глубока! слезы, неподдельные слезы текут по вашим щекам... Да, вы плачете первая... ощущения проходят через вашу душу прежде, чем произносятся словами. Дюмениль (сидя, рассматривает его). Та-та-та!.. вы так думаете? Адриан. Что такое? Дюмениль. Боже мой! как он мил с этими неподдельными слезами! сейчас видно, что недавно из провинции! Жаль мне вас, бедный молодой человек, надобно просветить вас! Присядьте-ка – да ну садитесь же. Да, друг мой, всё, что видите вы на театре, есть не что иное, как одна наружность... притворство, мечта и ничего существенного, всё поддельно, поверьте мне. У нас небо из полотна, солнечные лучи от свечей, с которых снимают почаще, чтоб оживить природу, а природа из размалеванной холстины... Даже у нас самих, у кумиров ваших,– восторги, слезы, восклицания, тяжкие вздохи, рыдания – всё рассчитано по нотам, всё запасено в должной пропорции; они в деле, покуда роль того требует, по занавес опустится, и в тот же миг всё кончено; вся наша чувствительность пропадает с румянами и белилами. Адриан (удивленный). Как, возможно ли?.. Дюмениль. А вы воображали, что мы всё это чувствуем в самом деле... Помилуйте, буду я себя мучить каждый вечер, да тут никакого здоровья не станет. (Смеясь.) Ха-ха-ха! мы точно такие же женщины, как и другие; за нами можно волочиться, не боясь кинжалов... всякая из нас имеет толпу обоясателей; слава богу и на мою долю их понаберется десятка два. Адриан. Два десятка! Дюмениль. А вы как думали? прелюбезные люди... они шутят, любезничают, злословят, рассказывают анекдоты про наших товарищей, а это нам куда по сердцу. Не знаете ли вы каких анекдотцев? расскажите-ка: я до смерти их люблю, это гораздо занимательнее всех ваших мадригалов, примите-ка всё это к сведению... (Открывая табакерку.) Не прикажете ли? Адриан (вставая). Как, сударыня? Дюмениль (нюхая табак). Вы не нюхаете? напрасно, это очень здорово: освежает мозг, особливо когда учишь роль. Адриан. Ах! с какой высоты я упал! Дюмениль (в сторону). Мне в самом деле жаль его... (Громко.) Но что с вами? вы что-то расстроены, побледнели... может быть, еще не завтракали?.. бедняяша! Досадно, час моего завтрака прошел, а я веду жизнь самую регулярную, самую умеренную, не делаю лишних издержек... ведь надобно же себе что-нибудь запасти на старость... я себе на уме. Все деньги я отдаю в проценты... меня не проведешь... я получаю десять тысяч франков жалованья, играю сто раз в год, по сту франков за каждое представление... Коротко и ясно... О, я знаю хорошо свой доход! я вам верно могу расчесть по пальцам, что приносит каждый стих, который я скажу на сцене; например, вы знаете эту знаменитую тираду Клитемнестры?[4] Адриан. Ах, она превосходна! Дюмениль (декламирует).
А я, пришедшая торжественна, блаженна,
В Милены возвращусь одна и сокрушенна!
Тут на полфранка.
Невесты горестной пойду я по следам,
Узрю цветы, к ее набросанны стопам,
Нет, я не с тем пришла, чтоб дочерь видеть мертву,–
Иль принесете вы двойную грекам жертву?
Безжалостный отец, свирепейший супруг!
Ты должен вырвать дочь из сих кровавых рук.
Адриан (в восхищении). Ах! вот опять... Дюмениль. Ну да, вот опять на три франка с половиной. Адриан (пораженный, падает в кресла). Ах! Дюмениль (в сторону). Бедный молодой человек, какая жалость!.. (Громко, ударив его по плечу.) А вы, мой друг, что делаете?.. какого вы звания? каковы ваши доходцы? надобно ж, чтоб молодой человек чем-нибудь занимался. Адриан (печально). Я приехал в Париж... чтоб... сделаться адвокатом. Дюмениль. То есть приказным... тоже род актеров... только прескучные роли... бог с ними... Да, вы тоже обязаны заучить свою роль. «Придите сюда, осиротелые дети! Почтенные слушатели! взгляните на их горькие слезы!» И адвокат плачет от всей души за своих клиентов. Адриан (в сторону, вставал). Ах, она смеется надо мной, Дюмениль. Адвокат! постойте-ка, постойте, хорошо, что вспомнила: ведь у меня есть тяжба, я вам объясню ее. Адриан. Мне?... извините, сударыня... Дюмениль (взяв его за руку). Судьи не поняли ее. Но всё равно... я скорей позволю отрубить себе руку по локоть, чем уступлю хоть на волос, не будь я французская актриса Дюмениль... ах, ох! уж у меня такой нрав! Адриан (в сторону). Уж не сплю ли я? Дюмениль (дерзка его за руку). Вот в чем дело: раз у меня как-то вышли все румяна, а давали «Андромаху», и мне нужно было подкрасить щеки Гермионы;[5] мне рекомендовали торговку, которая делает разные румяна, прекрасные, блестящие, яркие – загляденье. Вы ведь видели, каков у меня цвет лица на театре: это ее работы. Адриан (желая освободить руку). Извините, сударыня... но... Дюмениль. Слушайте же. Я письменно условилась с этою торговкою покупать у нее румяна по самой дорогой цене, правда, с условием, чтобы этих румян она не продавала больше никому во всем Париже... понимаете? Вы согласитесь, что приятно сохранить такой секрет для одной себя. Как вдруг в один вечер на сцене я вижу мамзель Дюбуа; она прегадкая, а тут показалась мне почти красавицей; я сейчас же сказала себе: это, верно, от моих румян? Что ж вы думаете? так и вышло... зато как я рассердилась: я подала просьбу на мою торговку-злодейку. Адриан. Вы затеяли дело? Дюмениль. Я подала просьбу о взыскании моих денег... и пошла она из инстанции в инстанцию, выше и выше, и главный судья объявил, что румяна... Адриан. Извините меня, я вас покорнейше прошу... я... Дюмениль. Я подала на апелляцию... Адриан. Честь имею вам кланяться... Дюмениль. Как, вы хотите меня оставить?.. ах!.. молодой человек! У нас в Париже молодые люди гораздо учтивее. Останьтесь же, вы еще ничего не сказали мне; ведь вы искали случая меня видеть, вы так настойчиво преследовали меня, вы, может быть, имели какие-нибудь виды (жеманясь и играя веером). Ну что ж, я слушаю, что вы хотели мне сказать? Адриан. Но я не знаю... да, кстати... ах, я было и забыл... я пришел узнать об моей трагедии. Дюмениль. Трагедия? провинциальная? Адриан. Об трагедии, которую я написал во время учения, тайно от моего отца. Дюмениль. А как она называется? Адриан. «Тиридат». Дюмениль. «Тиридат»! Адриан. Это герой, который освобождает свою любовницу, или, лучше сказать, это царица, которая была в плену у римлян...[6] Дюмениль. Как, вы автор этой трагедии? вы? Адриан. Могу ли я узнать? Дюмениль (в сторону.) Эта прекрасная роль, которую я учила с таким восхищением,– создана им! (Громко.) Ах, сударь! Адриан. Как вы ее находите? Дюмениль (в сторону). Ах, боже мой! мое обещание его отцу. (Громко.) Плохо, мой друг, очень плохо! Римляне, вечно римляне! надоели, до смерти надоели. Мне жаль, но я должна вам сказать правду: в вашей трагедии лет поэзии, нет огня!.. Займитесь вашими тяжбами, вашими приказными делами, только, ради бога, не пишите стихов никогда! Адриан. Ах, это последний удар!
Повязка спала с глаз моих,
Что я увидел, что услышал?
Ужель предмет всех дум святых
Ко мне в чепце и в кофте вышел?
Он о процессах говорит,
Он закупает одобренье...
Я уничтожен, я убит,
А к ней – я чувствую презренье!..
(Уходит.)
| 
